sergey

Давно когда-то перевел, признаю, несколько небрежно (в основном по дороге на работу и с работы - в электричке и метро), тем более, что перевожу крайне нерегулярно, редко на самом деле. Может когда-то поправлю. Но пусть пока будет тут, может кому-то будет интересно прочитать. Это - перевод с англ. перевода с тайского текста.
Ачан Ли родился в деревенской семье, в юности стал монахом. Но в их деревенском монастыре Винаю они соблюдали не очень строго, мальчишки-монахи даже играли иной раз в футбол. Это всё его не очень устраивало. Позже он повторно постригся у ачана Ман и потом попал в столичный монастырь. Но там тоже было много церемоний, каких-то служб, людей, суеты, в общем не то, чего искал ачан Ли. Он даже думал о том, чтобы бросить монашество. Но потом он встретился снова с ачаном Ман, провел с ним сезон дождей - как раз об этом отрывок, и потом уже не раз совершал дхутангу, жил в лесах, пещерах и т.д. Потом он стал известен и популярен. Умер относительно нестарым - в 54 года. Незадолго до смерти некоторое время лежал в больнице и там надиктовал эту свою автобиографию. Я думаю, что в ней, в том числе в отрывке ниже, присутствует ирония в свой собственный адрес, там например, где он пишет, что не понимает, почему ачан Ман отбирал у него вещи.
--------------

Сейчас мы подходим к концу ретрита дождей 1930 года. В течение этого третьего сезона дождей я сказал себе: "Ты должен покинуть Бангкок. Здесь нет двух вариантов. Если твой наставник встанет у тебя на пути, придется оставить его. И так я выказал пожелание: "Да помогут мне три драгоценности и все святое в этом мире найти другой путь выбраться."
Другой ночью, уже к концу дождей, я лежал на спине, читая книгу и медитируя одновременно, когда заснул. Мне приснилось, что Аджан Ман пришел отругать меня. "Что ты делаешь в Бангкоке?" - спросил он. "Направляйся в лес!". "Я не могу," - ответил я - "Мой наставник не отпустит меня". Аджан Ман ответил одним словом: "Иди!"
Тогда я посвятил пожелание ему: "Пусть в конце сезонов придет Аджан Ман и выведет меня с собой из этого затруднения".
Спустя всего несколько дней Чао Кун Упали сломал ногу и Аджан Ман пришел навестить его. Вскоре после этого умерла госпожа Нуа, мать Чао Пхрая Мукамонтри и должны были состояться похороны в Ват Дэбсирин. Поскольку госпожа Нуа поддерживала Аджана Мана, когда он останавливался в Удон Тани, он собрался быть на ее похоронах. Мы с моим наставником тоже были приглашены и я встретил Аджана Мана в крематории. Я был чрезвычайно рад, но не получил возможности обменяться с ним хоть словом. Тогда я спросил Чао Кун Пхра Амарабхираккхит, где остановился Аджан Ман и он ответил: "В Вате Боромниваса". По дороге с похорон домой я получил разрешение от наставника остановиться в Вате Боромниваса, чтобы выказать почтение Аджану Ман.
За четыре года после моего перепострижения это была первая встреча с Аджаном Маном. После того, как я высказал слова приветствия и уважения, он прочел мне короткую проповедь на текст "кхина джати, вуситам брахмачариянти", которые он перевел вкратце как "Благородные, освободившись от осквернений ума, находят счастье. Это - высшая святая жизнь." Это все, что я могу припомнить из неё, но я чувствовал, что сидеть и слушать его слова в течение всего лишь нескольких мгновений - это дало больше покоя моему сердцу, чем оно испытывало все те годы, что я практиковал самостоятельно.
Под конец он сказал мне: "В этот раз ты пойдешь со мной. Что касается твоего наставника, я сам поставлю его в известность." Такой была вся наша беседа. Я поклонился ему и вернулся в Ват Шра Патун.
Когда я рассказал моему наставнику о встрече с аджаном Ман, он лишь сидел и молчал. На следующий день Аджан Ман проишел в Ват Шра Патум и поговорил с моим наставником, сказав, что хочет, чтобы я отправился с ним на север. Наставник дал свое согласие.
Через некоторое время, когда Чао Кхун Упали в конце концов разрешил Аджану Ман вернуться на север, мы отправились поездом в Уттарадит, где мы остановились в вате Сальяпонг, монастыре основанным самим Чао Кхун Упали. Незадолго до посадки на экспресс на вокзале Хуа Лампонг мы столкнулись с Мэ Нго Неджамнонг, которая ездила в Бангкок, то ли на похороны госпожи Ноа или за чем-то еще, не знаю. Мэ Нго была одной из старых учениц аджана Ман и она согласилась позаботиться о наших потребностях в течение поездки.
Это был период, когда Аджан Тан был настоятелем вата Сальяпонг. Мы остановились там на несколько дней, а потом перебрались в рощи за монастырем, на приличном расстоянии от жилых помещений монахов. Это было тихое, уединенное место как днем, так и ночью.
В один из дней у нас Аджаном Ман возникли разногласия, и он прогнал меня. Хотя я чувствовал себя riled, я решил не показывать чувств и остался с ним, заботясь о его нуждах, как я делал все это время.

На следующее утро - это было начало января, ближе к концу второго лунного месяца, пришли два монаха, которые исакли Аджана Ман с новостью, что один из его последователей в Чиенг Май серьезно болен. Эти два монаха затем продолжили свой путь в Бангкок, а мы с Аджаном Ман после этого отправились из Уттарадита в Чиенг Май. Приехав, мы остановились в вате Чеди Луан (монастырь Великой ступы). Оказалось, что больной - мирянин, Най Бью из района Сан Камфенг, и у него повредился рассудок. Его старший брат и золовка привезли его в ват Чеди Луанг, и Аджан Ман вылечил его с помощью медитации.
В том году я провел сезон дождей в вате Чеди Луанг. Когда мы только приехали, там было довольно много наших товарищей - медитирующих монахов, живущих в монастыре, но по мере приближения дождей они, один за другим, уходили, чтобы поселиться на холмах. Сеачала Аджан Ман тоже хотел отправить меня на холмы, но я отказался уходить, Я сказал ему, что моё сердечное желание - остаться с ним и заботиться о его нуждах весь сезон дождей. В конце концов он дал своё согласие.
Это был 1931 год, год, когда умер Чао Кун Упали. Я провел сезон дождей в тесном общении с Аджаном Ман, уделяя внимание как его нуждам, так и моей собственной медитации. Он, в свою очередь, открывал мне глубокие вещи разными способами. Каждый вечер по его настоянию я поднимался и сидел в медитации на северном склоне у великой сутпы. Там было большое изображение Будды, они и сейчас там есть, и Аджан Ман говорил мне, что это очень вдохновляющее место, что было известно, что там часто появляются останки Будды. Я делал всё, как мне было сказано. Некоторыми ночами я сидел всю ночь, вовсе без сна.
Мы жили в маленьком кути в банановой роще. Госпожа Тхип и Луан Йон, глава [местной] полиции, построили этот кути и даровали её Аджану Ман. Най Тхип, служащий .... и его жена, Нан Таа, заботились о том, чтобы у Аджана Ман было множество еды каждый день.
Я сделал своей регулярной практикой ходить на сбор подаяния вместе с Аджаном Ман. Когда мы шли, он постоянно давал мне уроки медитации всю дорогу. Если нам случалос пройти мимо симпатичной девушки, он напрмер мог сказать: "Посмотри туда. Ты думаешь, она симпатичная? Смотри внимательно, загляни в её внутренности." Не важно, мимо чего мы проходили мимо - строения или дороги, он всегда делал это предметом для урока.
Мне было тогда всего лишь 26. Это был мой пятый сезон дождей, и я чувствовал себя все еще молодым, так что он все время учил меня и предостерегал. Было похоже, что он уделял серьезное внимание прогрессу моей практики. Но одним он приводил меня в недоумение, это это касалось вещей и других предметов необходимости, которые нам подносили люди. Казалось, что ему ... чтобы я пользовался чем-то красивым. Иногда он просил у меня какие-нибудь красивые вещи, которые у меня были, и отдавал их кому-то другому. У меня не было ни малейшей идеи, что он имел в виду, делая это. Когда бы я ни получал что-нибудь новое и красивое, он приказывал мне выстирать и выкрасить это, чтобы испортить первоначальный цвет. Скажем, если бы я получил новый белый носовой платок или полотенце: он приказалбы выкраситьт его в коричневый цвет древесным соком ... дерева. Иногда ему приходилось давать распоряжение несколько раз, и когда я все же не подчинялся, он брал и красил вещи сам. Ему нравилось находить старые, изношенные одеяния, латать их самому и потом отдавать мне, чтобы я их носил.
Одним утром мы шли с ним на сбор подаяния [еды] мимо полицейского участка. Мы миновали женщину, несущую товары на рынок, но мой ум был в хорошей форме, он не отвлекался от пути, по которому мы следовали. Я полностью контролировал себя. Потом, когда я шел немного позади него: он шел быстро, а я - медленно, я увидел, как он подошел к паре старых, сношенных полицейских брюк, брошенных на обочине дороги. Он начал пинать эти брюки ногой туда-сюда - я всё думал, что должен удерживать мысли на дороге, по которой иду. В конце концов, когда он приблизился уже к забору полицейского участка, он наклонился, подобрал брюки и подцепил их под одеждой. Я был озадачен. Что он хотел сделать с таким старым мусором?
Когда мы вернулись в кути, он повесил брюки на рельс для просушки одежды. Я вытряхнул и расстелил маты для сидения. После того, как мы поели, я зашел в его комнату, чтобы заправить его постель и навести порядок.В некоторые дни он ругал меня, говорил, что я все путаю, что никогда ничего не кладу на правильное место - но он никогда не говорил мне, где эти правильные места. Хотя я старался угодить ему всё время, он оставался суровым со мной весь сезон дождей.
Через несколько дней старые брюки стали заплечной сумкой и ремнем: я видел их висящими на стене рядом друг с другом. И еще через несколько дней он дал их носить мне. Я взял их и посмотрел на них. Там не было ничего, кроме швов и заплаток.
Заботиться об аджане Ман было очень полезно для меня, но также и очень трудно. Мне приходилось быть готовым учиться всему заново. Нужно было быть очень внимательным и скрупулезным для того, чтобы оставаться с ним какое-либо долгое время. Нельзя было издать звука, когда ты шел по полу, нельзя было наследить на полу, нельзя было шумно пить воду, или шуметь, открывая окна или двери, Нужно было быть искусным во всем, что ты делал: развешивая одежды, снимая их, складывая их, раскладывая маты для сидения, заправляя постели, во всём. В ином случае он бы прогнал тебя, даже посреди сезона дождей. Так что всё время нужно было принимать это и использовать свои способности быть внимательным.
Каждый день, после того, как мы ели, я шел навести порядок в его комнате, выносил его чашу и верхнюю одежду, приводил в порядок постель, расстилал ткань для сидения, ставил чайник, клал подушку и т.д. Мне нужно было привести все в порядок до того, как он зайдет в комнату. Кргда я заканчивал, то замечал, куда поставил все вещи, спешил выйти и зайти в свою комнату, которая отделялась от его стеной из листьев бананового дерева. Я сделал маленькую дырку в стене, так, что я мог подсматривать через неё
и видеть как Аджана Ман, так и его имущество. Когда он входил в комнатоу, то осматривался, проверяя вещи. Некоторые он брал и переставлял, другие оставлял, где они были. Мне приходилось смотреть внимательно и замечать, куда были поставлены вещи.
На следующее утро я провелывал все это снова, стараясь поставить вещи туда, куда, как я видел, он поставил их сам. В конце концов одним утром, когда я закончил расставлять вещи и вернулся в свою комнату подсматривать через дыру, он вошел в свою комнату, постоял на месте минуту, посмотрел направо и налево, вверх и вниз - во все стороны - и не прикоснулся ни к одной вещи. Он даже не перевернул ткань, на которой спал. Он просто прочитал свои молитвы и затем взял платок. Мне было приятно увидеть это, что я смог позаботиться о своем учителе так, что он был доволен.
В других вопросах - таких как сидячая медитация и медитация при ходьбе, Аджан Ман обучал меня во всех аспектах, к полному моему удовлетворению. Но у меня получалось оставаться с ним в лучшем случае процентов шестьдесят моего времени.
В конце сезона дождей монастырь Ват Боромниваса организовывал похороны Чао Кун Упали, и почти все старшие монахи из Ват Чеди Луан поехали в Бангкок, помогать. Настоятель оставил Аджана Ман присматривать за монастырем в свое отсутствие. После окончания похорон Аджану Ман пришло письмо, в котором было разрешение ему стать наставником (preceptor). Когда Аджан Ман открыл письмо, он обнаружил, что там есть еще кое-что. В письме, кроме разрешения стать наставником, была просьба, чтобы он занял пост настоятеля в Ват Чеди Луан. Чао Кэ Наварат (принц Семь драгоценностей), принц провинции Чиен Май, должен был сделать все необходимые действия. Будет ли Аджан Ман так любезен принять на себя обязанности предыдущего настоятеля? Таким вкратце было содержание письма. Когда Аджан Ман прочитал его, он послал за мной. "Я должен уехать из Вата Чеди Луан," сказал он.
Через два дня после окончания сезона дождей он отправил меня одного на гору в провинции Лампун, место, где он сам когда-то останавливался. Я жил чуть больше десяти дней у подножия горы, пока в один из дней, около трех пополудни, когда я сидел в медитации, произошел один случай. Как будто кто-то пришел с посланием. Я услышал голос, сказавший: " завтра ты должен пойти и остаться на вершине горы."
...