В похожей истории принимал участие мой отец Чимей Дордже. Однажды он
присутствовал на церемонии долгой жизни в одном доме, повар в котором, судя по всему,
был усердным практиком инертной шаматхи. В то время в Восточном Тибете подавали чай в
больших глиняных чайниках. Во время церемонии повар вошёл с таким чайником. И замер в
дверях, не проходя ни туда, ни обратно. Он застрял в состоянии инертной шаматхи. Мой
отец сказал: «Не будите и не тревожьте его. Иначе он уронит чайник и зальёт всю комнату».
Такие чайники бывали очень горячими. Так что мой отец позволил ему так и стоять в дверях
с горячим чайником в руках. Отец сказал: «Не трогайте его. Посмотрим, как долго это будет
продолжаться». Прошло три-четыре часа. Все начали уже бояться, что он не придёт в себя
или уронит чайник.
Отец встал со своего места и подошёл к нему. Позвал шепотом по имени. Повар
очнулся. Тогда мой отец спросил у него, что случилось. Повар сказал: " Что вы имеете в виду
— что случилось? Я иду и несу чай». Он был очень усердным и вероятно, достиг хороших
результатов в практике состояния инертной шаматхи.
А вот ещё одна история про то, как люди теряют путь в шаматхе. Один лама из
провинции Голок в Восточном Тибете приехал к великому Джамгону Контрулу Лодрё Тайе.
Лама рассказал Джамгону Ринпоче, что девять или десять лет провёл в ритрите, медитируя.
«Теперь моя практика стала весьма успешной, — сказал он — иногда я достигаю
определённой степени ясновидения. Когда я концентрируюсь на чём-то, моё внимание
непоколебимо; я чувствую полную ясность и покой. Я испытываю состояние, в котором нет
ни умопостроений, ни мыслей. Подолгу я переживаю блаженство, ясность и не-мысль. Я
сказал бы, что моя медитация очень успешна!»
«Какая жалость!» — был ответ Джамгона Контрула.
Лама ушёл в лёгком расстройстве и вернулся на следующее утро. «Честное слово,
Ринпоче, моя практика шаматхи хороша. Мне удалось уравновесить все мысленные
состояния удовольствия и боли. Три яда гнева, желания и тупости более не властны надо
мной. Я медитировал девять лет и мне кажется, что это — достаточно хороший уровень».
«Какая жалость!» — ответил Джамгон Контрул.
Лама подумал: «Говорят, что он — выдающийся мастер без тени зависти, но мне
сдаётся, что он немного завидует. Возможно ли это?». Тогда он сказал: «Я пришёл сюда
расспросить вас о природе ума, зная о вашей выдающейся репутации. С моей медитацией в
течение дня всё в порядке; об этом я и не спрашиваю. Я бы хотел спросить, как практиковать
ночью; именно ночью я испытываю некоторые сложности с медитацией».
Джамгон Контрул опять сказал только: «Какая жалость!».
Лама подумал: «Он действительно завидует мне! У него, наверное, нет и доли того
ясновидения, которое есть у меня».
Он рассказал Джамгону Контрулу о своём ясновидении:
«Мне совсем не трудно видеть будущее на три-четыре дня вперёд».
«Какая жалость!» — вновь повторил Джамгон Контрул.
Лама ушёл в свою комнату. Но, вероятно, он начал сомневаться в себе, потому что
через несколько дней он опять пришёл к Джамгону Ринпоче и сказал: «Я возвращаюсь в свой
ритрит. Что мне делать теперь?»
Джамгон Ринпоче сказал ему: «Не медитируй больше! Начиная с сегодняшнего дня,
забудь о медитации. Если хочешь следовать моему совету, возвращайся домой и оставайся в
ритрите ещё три года, но без малейшего намёка на медитацию. Ни чуточки не вызывай в себе
состояние покоя».
Лама подумал: «Что он говорит? Что он имеет в виду? Что это значит? С другой
стороны, говорят, что он — великий мастер. Попробую и посмотрю, что будет». Поэтому он
сказал: «Хорошо, Ринпоче», — и удалился.
Вернувшись в ритрит, он столкнулся с тем, что не медитировать ему очень тяжело.
Всякий раз, когда он пытался просто быть, без попыток медитировать, он обнаруживал, что
снова впадает в медитацию. Позже он рассказывал: «Этот первый год был самым тяжёлым!
На второй год стало полегче». Тогда он обнаружил, что медитацией просто удерживал своё
сознание в состоянии занятости. Теперь он понял, что имел в виду Джамгон Контрул, когда
говорил: «Не медитируй».
На третий год он достиг подлинной не-медитации, целиком отрешившись от
сознательного её поддержания. Он обнаружил состояние, свободное от медитации;
состояние, с которым ничего не нужно делать; состояние, в котором осознавание просто
оставляется, как оно есть, само по себе. В это время в его практике не происходило ничего
эффектного; ни даже следа какого-нибудь специального ясновидения. Более того, исчезли
даже былые медитационные переживания блаженства, ясности и не-мысли. Тогда он
подумал: «Вот теперь моя практика совсем потеряна! Лучше я вернусь к нему и попрошу
ещё советов».
Он снова пришёл к Джамгону Контрулу и рассказал, что с ним происходит.
Ринпоче ответил: «Правильно! Правильно! Эти три года сделали твою медитацию
успешной. Правильно!» Джамгон Контрул продолжал: «Не нужно медитировать,
сознательно удерживая нечто в уме, но не нужно и отвлекаться».
Лама сказал: «Может быть, это происходит из-за моей прежней тренировки в
неподвижности, но, на самом деле, периоды отвлечения очень коротки. Я не так много
отвлекаюсь. Я чувствую, что открыл то, что вы имели в виду. Я переживаю состояние,
которое не создано медитацией, и, однако, оно длится некоторое время само по себе».
" Правильно! — сказал Джамгон Контрул, — Теперь тренируйся в нём всю свою
оставшуюся жизнь!»
Такова история ламы из Голока; известно, что впоследствии он достиг весьма высокого
уровня реализации.